Автор: Владимир Мысин
•
15 Jul, 2020
Хотя и с этим фактом было бы интересно ра зобраться. Зачем нам спать? Ну, с какой это ста ти с наступлением ночи у человека вдруг начи нают слипаться глаза и через некоторое время он полностью отключается от реальности? Раз ве нельзя было бы просто расслабиться, немно го посидеть, полежать, почитать что-нибудь полезное, отвлечься и через несколько часов опять заняться своими делами? Ан нет, не по лучается. Когда человек долго не спит, он мо жет заснуть не только сидя или стоя, но даже на ходу. Оставим этот вопрос. На него нет смысла тратить время, потому что люди спали и будут спать. Сколько ни объясняй им экономическую выгоду от бессонницы – как только стемнеет, человек зевнет, посмотрит на часы, закроет покрепче дверь и зароется в сугроб постели. Мой вопрос сегодня не о сне, а о снах. Как так получается? Заснув, мы удивительным образом попадаем в другой мир, видим там какие-то со бытия, людей, животных, дома, улицы, города, природу, мы где-то ходим, что-то делаем, нас волнуют какие-то переживания, появляют ся какие-то заботы, проблемы. Во сне человек может летать как птица или падать вниз с вы соты, кого-то догонять или убегать от пого ни... Есть сны светлые, добрые, после которых целый день ходишь в хорошем настроении, но бывает и наоборот: после какого-нибудь кош марного сна мы долгое время не находим себе покоя. Что только порою не увидишь, попадая в фантастический и загадочный мир снов! И в самом деле, сновидение – это вопрос, окутанный многими тайнами. Говорят, в СССР был даже институт сна, который изучал это яв ление, но по известным причинам никогда не рекламировался. Из истории мы видим, что древние занима лись этим вопросом очень активно. У каждого уважающего себя царя был при дворе целый штат гадателей, ясновидцев, толкователей, которых часто называли одним общим словом «мудрецы». Надо признаться, что в нашем про свещенном двадцать первом веке, как ни дале ко шагнула наука, мы не можем похвастаться тут особыми достижениями. В исследовании сна все еще много белых пятен, около которых кормится немало современных «мудрецов», как и тысячелетия назад. Но, как говорится, нет дыма без огня. Со сна ми и вправду не все так просто, как может пока заться на первый взгляд. В вечной Библии мы находим свидетельства того, что во многих слу чаях Бог действительно использовал сны как средство доставки информации людям; Он же и помогал Своим пророкам их истолковывать. Достаточно вспомнить Даниила и Навуходоно сора, Иосифа и фараона и многие другие случаи. Таким образом, мы имеем основание полагать, что некоторые сновидения могут быть не про сто фантастическими порождениями утомлен ного мозга, но действительно пророческими или, как говорили в старину, вещими. Мне доводилось слышать множество неве роятных историй, связанных со снами, и лю бой человек, я думаю, также может вспомнить что-либо из своей жизни. Даже в советской прессе, которая, как известно, очень неохотно печатала репортажи на такие темы, порой про скальзывала информация о загадочных снови дениях. Так вот, около двадцати лет назад мне лично довелось соприкоснуться с фактом удивитель ного сна, о котором я вам хочу рассказать. Все началось с того, что в самом цвете сво ей юности я женился. Затем выяснилось, что моя жена с детства мечтала, чтобы ее первым ребенком была дочь. Может быть потому, что в своей семье она родилась первой и отлично представляла, как хорошо маме, когда ей помо гает по хозяйству взрослая дочь. Или ей просто хотелось, чтобы в семье все было как у папы с мамой, – я не знаю. Знаю только, что она очень надеялась нашего первого бэби родить девоч кой. Все получилось точно так, как она хотела, – только наоборот. Первым у нас родился сын Николай. Что ни говори, а первый ребенок – всегда особая радость для родителей. И Люба, погруженная в материнские заботы, быстро утешилась, решив про себя: ну ладно, подож дем, второй-то уж точно будет девочкой. Для нее уже приготовили имя – Светочка. Увы, на этот раз судьба тоже распорядилась по-своему. Через некоторое время у нас рожда ется Сергей. (До сих пор тетушки при случае зовут его Светочкой). И на этот раз обошлось без особых потрясений, и всё быстро встало на свои места. Мама есть мама, тем более, что и второй малыш у нас получился просто замеча тельным. Люба уже с гордостью поглядывала на мужа: «Ну, как? Доволен моей работой? Два сына подряд – это тебе не хухры-мухры. Это уже серьезное дело!» С третьим нашим ребенком вообще получи лось кино. На этот раз Люба решила не пускать дело на самотек, а достичь своей вожделен ной цели верой. Для этого она заранее стала заготавливать все детские принадлежности исключительно розового цвета, с кружевами, цветочками, котиками, бабочками, со всякими рюше чками и прочими младенческими атри бутами, характерными для девочек. Без тени сомнения, Люба всем подряд сообщала, что скоро у нас будет девочка Кристиночка. (К тому времени Светочка уже стала Кристиночкой.) Финал этих стараний получился по всем правилам одного неписаного закона – если вы уроните намазанный хлеб, он обязательно упа дет на пол маслом вниз: у нас опять рождает ся мальчик! Да еще какой! На пять с лишним килограммов! С самыми что ни есть мужски ми чертами. Смуглый, здоровый, горластый, с крупным носом, с большими, как у Поля Роб сона, губами, хриплым голосом и припухшими щелочками глаз. Назвали его Валера. Попробуйте представить себе потрясающую картину. Из детской колясочки, украшенной розовыми цветочками, выглядывало его хму- рое мужицкое лицо, утопающее в розово-белой пене кружев, в розовых пинеточках и с боль шой розовой соской во рту. Менять что-то было уже поздно. В те «старые добрые времена» до стать в Союзе младенческие принадлежности было дорого и очень непросто; многое мамоч ки шили сами. Так и вырос Валера в розовых ползуночках и распашоночках, окруженный розовыми погремушками, сосками, бутылочка ми и т. п. Поначалу друзья и знакомые, увидев харак терный цвет одежды малыша, простодушно спрашивали: «А как ее зовут?» И, услышав имя, долго еще стояли с застывшей, как у Моны Лизы, улыбкой, растерянно глядя то на насу пленные брови младенца, то на его нежно-ро зово-белый комбинезончик. После рождения Валеры у нас наступил дол гий шестилетний перерыв. И вот в один пре красный день я узнаю, что мы ожидаем попол нение. На этот раз со стороны Любы не было каких-то особых движений для достижения ре зультата. Может быть, по причине прежних не удачных попыток она уже смирилась с судьбой или не успела еще составить новый план борь бы, но вскоре мне приснился тот удивительный сон, который опять перечеркнул ее надежды. Снится мне женщина. На руках ее сидит ре бенок, примерно месяцев шести от роду. В этом возрасте малыши уже приобретают узнава емые черты лица. Я лично до сих пор не могу понять, что можно увидеть в младенцах, кото рым всего несколько дней от роду. Когда ново рожденного обступают восторженные мамки, няньки, тетушки, бабушки и начинают напере бой говорить, что носик у него папин, бровки мамины, ушки дедушкины, губки бабушкины, я ничего такого, хоть убей, не могу разглядеть. Они для меня одинаковые, как корейцы. Но когда ребенок приближается к шестимесячно му возрасту, тогда другое дело. Здесь уже все ясно, как белый день. В этом сне я видел ребенка уже подросшего, с оформившимся и узнаваемым личиком. Жен щина стояла ко мне спиной, и на руках у нее си дел ребенок, лицом в мою сторону. Выглядывая из-за ее плеча, он, держась ручонками за платье, смотрел мне в глаза. Лица женщины я не видел и не могу сказать, была ли это моя жена или нет, но вот лицо ребенка я запомнил железно. Малыша этого я раньше не видел, но каким-то шестым чувством знал, это мой ребенок. На следующее утро, помня все старания моей супруги родить Валерия девочкой, я ре шил, во избежание ненужных волнений, сразу сообщить ей эту новость. – Люба, я хочу тебе сказать, что у нас будет еще один мальчик. Сегодня ночью я видел его во сне. В глубине души я немного опасался, что Люба огорчится этим известием, но, к моему удивлению, она восприняла его очень спокой но. К тому времени у нас уже шесть лет не было детей, и мы действительно очень хотели ре бенка. Я подробно рассказал ей мой сон. Она спро сила только: – На кого он похож? – Ты знаешь, Люба, – ответил я, – у него бу дут своеобразные черты лица, но ближе всего он к нашему Коле. Здесь хочу отметить, что наши сыновья в детском возрасте заметно отличались друг от друга. Перепутать их было невозможно. Таким образом, факт, что увиденный мною во сне ма лыш был больше похож на Николая, уже гово рил нам о многом. Забегая вперед, хочу сказать, что после этого ребенка у нас таки родилась дочка. Назвали мы ее Виктория, что значит – победа. Я к тому вре мени, наполнив свой колчан сыновьями, благо душествовал, и мне уже самому было интерес но: как это у людей рождаются девочки? Таким образом, с рождением Виктории мы, воплотив в жизнь известную поговорку «четыре сыноч ка и лапочка дочка», успокоились. Оставшиеся месяцы пролетели быстро, и де вятого марта на свет Божий появился Роман. Честно говоря, увидев этот сон, я не придал ему тогда большого значения. Ну, сон как сон. Родится мальчик – хорошо, девочка – тоже хо рошо. Этот вопрос меня особенно не волновал, лишь бы все было в порядке. Но, по мере того как Роман приближался к полугодовалому воз расту, я стал узнавать в нем увиденного во сне ребенка. Огромный знак вопроса появлялся в моей душе всякий раз, когда я вспоминал картину из сна: женщина и выглядывающий из-за ее плеча малыш. Именно этот малыш, которого я сейчас уже держу на руках! И чем дальше, тем чаще вспоминался мне тот удивительный сон, вновь и вновь приводя меня в изумление. Ну как? Как я мог видеть это лицо год назад, если его тог да еще не было в природе? Год назад он был еще трехмесячным зародышем и только сейчас стал таким, каким я вижу его. Кто показал мне его лицо в том сновидении? Этот удивительный факт напоминает нам, что есть где-то рядом с нами иной мир, нахо дящийся вне времени, из которого по чьей-то неведомой воле мы иногда получаем весточ ки. По-видимому, когда во время сна скованная рамками материи плоть отключается, то осво божденная душа получает возможность прини мать сигналы из невидимого духовного мира, частью которого мы также являемся. Я думаю, если в нашем подлунном мире собрать все слу чаи, когда людям снились вещие сны, образова лась бы библиотека пудовых книг, исписанных мелким почерком. О невидимом, но реальном мире, находящем ся в другом измерении, стали чаще говорить и ученые. Некоторые исследования доказывают, что наш видимый мир находится под присталь ным контролем невидимых сил Вселенной. Как бы ни казалось людям порой, что мы живем здесь сами по себе и делаем то, что нам хочется, в нужное время и в нужном месте человек сде лает то, что будет угодно Провидению. Однажды мне пришлось в этом убедиться. Я хочу рассказать вам историю, которая случи лась благодаря сновидению совершенно незна комого мне человека, живущего от меня за до брую сотню километров. До самого последнего момента я не знал ни об этом сновидении, ни об этих людях. Но невидимая вещая сила при вела меня именно туда и именно в то время, где и когда мне надо было быть, где я стал неволь ным участником события, даже не подозревая, что был в это время послушной фигурой в руке Вселенского Гроссмейстера. Примерно через год после рождения Вале рия Люба стала ощущать приступы сильной боли в районе солнечного сплетения, которая отдавала в правое предплечье. Поначалу мы не придали этому особого значения и пыта лись лечиться народными методами. Делали настойки из трав, пробовали соблюдать диету, достали знаменитый на весь баптистский Таш кент «самотугинский пластырь», но ничего не помогало. Несмотря на все усилия, приступы продолжались, и дело стало доходить до ско рой помощи. Пришлось обратиться в больницу. После многочисленных хождений по разным клиникам установили диагноз: острый холе цистит. Как правило, такой диагноз приводит людей на операционный стол. Естественно, эта новость нас не обрадовала, но делать было не чего: приступы продолжались уже с более ко роткими интервалами, и после некоторых коле баний мы решились на операцию по удалению желчного пузыря. Делал такие операции известный в городе хирург Михаил Семенович Городецкий, заведу ющий хирургическим отделением городской больницы Ташкента. Старинное одноэтажное здание с толстыми, выбеленными известью кирпичными стенами состояло из большого главного корпуса, к которому примыкали раз личные вспомогательные помещения, рент ген-кабинет, приемная скорой помощи, малень кий вестибюль. В середине корпуса проходил большой широкий коридор, по обеим сторонам которого находились палаты и процедурные кабинеты. Честно говоря, месторасположение больни цы было «не фонтан». Может быть, когда она строилась, это было более спокойное место, но со временем с одной стороны возвели комби нат железобетонных изделий, а с другой – ка кую-то товарную базу, на которую целый день приезжали грузовики. Немного спасало то, что больничный двор, окруженный забором из бе тонных плит, буквально утопал в тени старых развесистых чинаров. Подготовка к операции и послеоперацион ный период восстановления занимали около двух недель. В больнице Люба познакомилась с одной удивительной женщиной по имени Ксе ния, которую определили к ним в палату на следующий день. Жила она где-то в Украине, но в Ташкенте у Ксении жили две сестры, и она специально приехала сделать у Городецкого операцию по удалению зоба. Это была очень красивая интеллигентная женщина, лет около сорока. Кареглазая, энер гичная, общительная, с длинными черными волосами, собранными в один тугой узел на за тылке, Ксения за несколько часов перезнакоми лась со всей палатой, зажигая всех своим непод дельным оптимизмом и веселым характером. К вечеру этого дня вся палата уже знала, что Ксе ния верит в Бога и ходит в православную цер ковь. Кровати, на которых расположились Люба и Ксения, стояли по соседству, разделенные лишь узким проходом. Вечером, когда посетители уже разошлись, Люба с Ксенией, сидя на крова тях, о чем-то беседовали. Желая поменять позу, Ксения перекинула ногу на ногу, и старенький больничный халат, распахнувшись, слегка ого лил ногу. Взгляд Любы непроизвольно сколь знул по ее колену, и она невольно вскрикнула от неожиданности. – Ой, Ксения! Что это у тебя с ногой? Нисколько не смутившись, Ксения распах нула полы халата и показала Любе оголенные колени. Картина была весьма необычной. На коленях были огромные мозоли, каждый вели чиной с чайную чашечку. Люба родилась и выросла в Туркмении, и ей часто приходилось видеть похожие мозоли на коленях верблюдов, которые в изобилии бро дили по их поселку. Для верблюда это нормаль ное явление, поскольку верблюду, и ложась и вставая, приходится становиться на колени. Но как такие мозоли могли оказаться у женщины? Сперва Люба подумала, что это какое-то хро ническое кожное заболевание, но в следующий момент Ксения сказала: – Любочка, это от молитв. Я так люблю мо литься, что не дождусь, когда настанет вечер, чтобы я могла встать на колени и начать мо литься. Ты знаешь, Любочка, когда я молюсь, для меня перестает существовать время. Для меня это такое наслаждение – обращаться к Богу, так мне хорошо становится на душе, что я иногда встану с колен, а за окном уже светает. Поэтому и мозоли у меня здесь. Она погладила ладонями свои согнутые ко лени и засмеялась. – Да я уже не обращаю на них внимания. Сна чала пыталась растирать их кремами всякими, а потом махнула рукой – все равно ничего не по могает. Стараюсь надевать платья подлиннее, да и все. Все обитатели палаты быстро полюбили Ксе нию. Какая-то удивительная тяга к Богу жила в душе этой украинской женщины. О чем бы вы ни начинали говорить с Ксенией, она любой разго вор, любую тему переводила на разговор о Боге, о Котором могла говорить бесконечно. Ее карие глаза загорались каким-то особым внутренним светом и излучали такую искреннюю радость, что вы сами невольно увлекались ее порывом. Муж Ксении был армейским офицером. Она объездила с ним пол-Союза, и куда бы они ни приехали, через несколько дней весь военный городок уже знал, что Ксения – христианка. Этим она сильно мешала его офицерской карье ре, и он долго сражался с ее «миссионерской» деятельностью, применяя все известные ему методы ведения боевых действий, но в кон це концов сложил оружие и подписал капиту ляцию. Не разводился он с ней, по-видимому, только из-за ее красоты. Как-то Люба спросила ее: – Ксения, а как ты стала верующей? Она охотно стала рассказывать: – Я родилась старшей дочерью в семье, где нас росло пять девочек. В нашем селе не было церкви, но сколько я себя помню, мне всегда хо телось молиться. Я никогда не читала Библии, и все мои познания о Боге ограничивались тем, что я находила в журналах репродукции картин, на которых были нарисованы лики Христа, Апо столов, Марии, святых угодников. Я вырезала их, вставляла в рамочки, украшала цветочками, и так со временем у меня появилось несколько самодельных икон. Каждый вечер я доставала из комода свои сокровища, расставляла их на столе и, окружен ная их лицами, начинала молиться. Конечно, я тогда не знала еще ни одной молитвы и моли лась так, как могла. Люба, я не могу тебе пере дать, как хорошо мне было, когда я молилась. Я целый день ждала следующего вечера, чтобы опять расставить мои милые образа и молить ся. Люба спросила: – Ксения, разве ты не понимаешь, что репро дукции, из которых ты сделала себе иконы, – это просто куски бумаги? Они не видят, не слышат и не могут тебе помочь. – Да, я это хорошо понимаю, – согласилась Ксения. – Я знаю, что это бумага, и я молюсь не бумаге, а молюсь Богу. Мои иконы только по могают мне молиться. Мне приятно видеть их лица рядом с собою, и кажется, что мы все вме сте молимся Богу. Повзрослев, Ксения стала посещать в рай центре православную церковь и от руки пере писывала все религиозные тексты, которые ей удавалось найти. В палату она принесла целую сумку пухлых общих тетрадей с записями все возможных молитв, отрывков из Евангелия, жития святых. Все это она бережно хранила и возила с собою. Люба поинтересовалась у нее: – Ксения, а ты читала Библию или Еванге лие? Она печально ответила: – Нет, Любушка, я так и не могу найти его. Где только я ни искала, мне никак не удается достать эту книгу. На другой день Люба познакомила меня с Ксенией и попросила найти для нее хотя бы Евангелие. В 1982 году это была непростая задача. Хотя «отделенным» время от времени удавалось печатать Библии и кое-что из духов ной литературы, тем не менее, достать что-ли бо тогда было чрезвычайно трудно. Для начала я решил обратиться к Борису Ни колаевичу Серину. Он был вторым пресвите ром в нашей церкви и заместителем старшего пресвитера по Средней Азии. В силу должно сти ему частенько приходилось бывать в Мо скве, откуда он привозил для среднеазиатско го братства духовную литературу и журналы «Братский Вестник». Формально мы с Борисом Николаевичем считались даже родственника ми, поскольку моя тетя была замужем за его старшим братом. Когда я объяснил Борису Николаевичу си туацию, он был до глубины души тронут этим рассказом. – Что же делать? – взволнованно сказал он, поправляя на голове длинные волнистые во лосы, – Володя, веришь, ну ни одного Еванге лия нет в канцелярии. Нет, и все. Хоть плачь. На прошлой неделе три последних Евангелия отдали бухарской церкви, а они должны будут передать одно в зарафшанскую группу. Ну что же делать? Ее, конечно, нельзя оставить без Евангелия, если Бог послал нам встречу с такой жаждущей душой. Он несколько раз прошелся из угла в угол своей большой гостиной, потом остановился, посмотрел на меня и говорит: – Подожди. С этими словами он скрылся в дверях сосед ней комнаты. Через минуту возвратился, дер жа в руке небольшое, размером с ладонь, кар манное Евангелие. – Ну, вот что. Случай действительно вопию щий, и отмолчаться мы просто не имеем права. Я подарю ей свое личное Евангелие, с которым хожу на посещения. Оно, правда, все в пометках, много стихов подчеркнуты, на развороте напи саны мое имя и фамилия. Но ничего, пусть чи тает, не пропаду. У меня еще Библия есть, буду ее брать на посещения. В прихожей Борис Николаевич помолился за Ксению, за Любу, за благополучный исход опе раций, попросил благословения на мою пред стоящую встречу, и мы вышли к воротам. Еще раз поблагодарив его, я помчался в больницу. Добрался я до места около семи вечера. Это был идеальный момент для посещения: днев ные процедуры уже заканчиваются, админи страция и врачи, за исключением дежурной смены, расходятся по домам, и у больных насту пает личное время. Ксению я нашел в палате. Люба, Ксения и еще две женщины о чем-то оживленно беседовали. Увидев меня, они замолчали и повернулись в мою сторону. Извинившись, я попросил Ксению на минутку отвлечься и, достав из пакета книгу, сказал: – Ксения, Бог расположил сердце одного на шего друга подарить тебе свое личное Еванге лие. Здесь вот на обложке написаны даже его имя и фамилия. Теперь ты можешь читать эту книгу в любое время. Несколько мгновений стояла мертвая тиши на. Вся палата с интересом наблюдала за Ксе нией, а она, казалось, потеряла дар речи. Взяв Евангелие и как бы еще не веря в реальность происходящего, Ксения медленно раскрыла его и, наугад перелистнув несколько страничек, вглядывалась в его строчки. И тут буря востор га вырвалась наружу со всем ее темпераментом. Она закрыла Евангелие и на глазах у всех ста ла покрывать его бесчисленными поцелуями, прерываясь на несколько мгновений лишь для того только, чтобы прижать его к груди, и вновь принималась целовать его. То заливаясь счаст ливым смехом, то громко приговаривая ласко выми словами, она обращалась к Евангелию, как к живому, с неудержимым потоком слов ра дости и благодарности Богу. Ксения напомнила мне в этот момент купца из притчи Иисуса, ко торый от радости, что нашел драгоценную жем чужину, пошел и продал все, что имел, и приоб рел ее. Это была удивительная картина. Обычно в палате для тяжелобольных на лицах людей не бывает радости. Обычно там встречают вас печаль и томление духа, отражение пережива емых страданий, страх ожидания и тоскливое ощущение своей болезни, с вопросом во взгля де: «Ну, почему это случилось со мной? Почему именно я заболел?» Из больничной палаты реальность жизни видится совсем по-иному. До тех пор, пока сам не попадешь в больницу, забываешь, что есть болезни, и кажется: больных людей на свете нет. Только оказавшись в больничных стенах, начинаешь понимать, как много на земле есть несчастных людей и как счастливы были мы сами, просто имея здоровье. Но в этой палате вдруг забил фонтан нео жиданной радости. Я впервые в жизни видел, чтобы человек так радовался тому, что нашел Слово Божие. Ее радость невольно передалась остальным. Одетые в больничные халаты жен щины, каждая со своей проблемой, невольно заулыбались, лица их просветлели, и они без зависти, ласково смотрели на ее неожиданное счастье. Это было замечательным свидетельством всем окружающим. Когда через несколько дней Люба шла на операцию, Ксения провожала ее напутствием из Книги Псалмов и словами: «Лю бочка, не бойся. Когда мы имеем с собой такую силу, нам нечего бояться». После операции Люба два дня провела в ре анимационном отделении. За это время проо перировали Ксению. Еще через несколько дней Любу выписали домой, и наши пути с Ксенией разошлись. Хотя в Ташкенте проживали две ее сестры, в Узбекистан она приехала впервые. Как убедили ее сестры оперироваться именно здесь, я не знаю, но глубоко убежден: это было не просто совпадение, что Люба и Ксения оказа лись в палате в одно и то же время. Случай с Ксенией напомнил мне еще одну встречу, которая была у меня за два года до это го. Я учился тогда на третьем курсе музыкаль ного училища. Моим педагогом по специально сти был заведующий вокальным отделением Игорь Петрович Брызгалов. Замечательный специалист, душевный человек, он более двад цати лет пел в оперном театре, а затем ушел на педагогическую работу. Хотя ему было уже за шестьдесят, он продолжал работать, и студенты в нем души не чаяли. Мне очень повезло, что я попал в его класс. В семидесятые годы Ташкент имел доволь но высокий уровень музыкальной культуры. В городе было несколько театров, консервато рия, театральный институт, институт искусств, педагогический институт, музыкальное учили ще, специализированная музыкальная школа Успенского, после окончания которой сразу по ступали в консерваторию, и другие музыкаль ные заведения. В каждом районе города было несколько му зыкальных школ, в которых работали педагоги с очень хорошей квалификацией. Интересно, что уровнем высокой музыкальной культуры Ташкент в известной мере обязан... Гитлеру! Спешу вас успокоить: просто во время войны в Ташкент была эвакуирована Киевская консер ватория, в которой были педагоги высочайшего класса, и большинство из них по окончании во йны так и остались жить в Ташкенте. Одним из друзей Игоря Петровича был очень интересный человек по имени Тахир. Узбек по национальности, культурный, образованный, обходительный, с мягким и приятным харак тером, Тахир работал начальником Аптечно го управления города Ташкента. Все лекарства двухмиллионного города и его окрестностей приходили на его склады. Кто жил в то время, тот понимает, что в усло виях Союза это была «золотая жила» – ни боль ше, ни меньше. Как пел Окуджава: «Каждый сам ему приносит и спасибо говорит...». Человек, стоящий у руля этой организации, получал воз можность иметь баснословные доходы, просто умело распределяя по аптекам и больницам ле карства. Но Тахир был похож на пришельца из другого мира. О каких-либо взятках или обменных услу гах в его присутствии нельзя было и вспоминать. Он отвергал их решительно и бесповоротно. Я до сих пор не могу понять, как подобный чело век, с его кристальной честностью и богобояз ненностью, мог попасть на такую должность. Жил Тахир очень скромно, в обычной квар тире многоэтажки в огромном жилом массиве Юнус-Абад, в северо-восточном районе Ташкен та. Человек, имевший такое положение, жил как простой рабочий, в далеко не престижной квар тире, в далеко не престижном районе! Это было невероятно, но Тахира не смущали эти обстоя тельства. Причиной, почему Игорь Петрович познако мил меня с Тахиром, была Любина проблема. Один доктор посоветовал нам лечиться импорт ными таблетками «ЛИВ-52», которые в то время были страшным дефицитом. Достать их обыч ным путем было невозможно. Покупать где-то с рук – реальная опасность, что тебе подсунут ка кую-нибудь ерунду, и толку от такого лечения не будет. Поэтому, выписывая рецепт, доктор нас сразу предупредил, что найти эти пилюли очень трудно, но брать их надо только через аптеку или госпиталь. Когда я встретился с Тахиром, меня, так же как и при встрече с Ксенией, поразила его не обыкновенная любовь к Богу. Не пробыли мы еще и десяти минут у него в квартире, как Тахир уже показывал нам какие-то духовные книги, цитировал высказывания мыслителей Востока, приводил примеры из истории, из современной жизни, и его разговор постоянно вращался во круг Бога. Казалось, у Тахира не было других тем. Он самостоятельно выучил арабский язык, что бы читать Коран в подлиннике. Было у него и очень редкое издание Корана в переводе на рус ский язык. Каким-то чудом Тахир сумел даже побывать в Мекке. Когда он говорил о Боге, он преображался. В его разговоре, в поведении была какая-то осо бая искренность и доброта, что-то такое, что располагало вас к этому человеку. Мы целые вечера проводили в беседах о религии, о спасе нии, о христианах, о мусульманах, о вечности... Приводя цитаты из Корана и других источ ников, Тахир спрашивал меня, как этот вопрос понимают христиане, как об этом написано в Библии, и таким образом выяснилось, что Тахир не имеет Библии и давно мечтает найти ее. Он пытался достать ее у букинистов, у православ ных, через своих знакомых заказывал Библию где-то в России, но безуспешно. Узнав об этой проблеме, я сказал, что попытаюсь что-нибудь сделать. Когда в начале 60-х годов в протестантских деноминациях произошло разделение, то вме сто одной в Ташкенте оказалось три баптист ские церкви: регистрированная, автономная и отделенная. Одной из особенностей отделенной церкви было то, что они, полностью разорвав все контакты с властями, интенсивно печатали духовную литературу. Делали они это подполь но и с большим риском, потому что срок за та кие дела был гарантирован. Отец мой был членом отделенной церкви, где у нас было немало родственников и друзей, у которых мне время от времени удавалось по живиться кое-какой духовной литературой. В случае с Тахиром у меня не было ограничения во времени, как это было с Ксенией, и спустя некоторое время мне удалось достать для него полную Библию. Вручать ее мы поехали с Игорем Петровичем. Здесь произошла сцена, подобная той, какую я увидел, когда дарил Библию Ксении. Если бы вы смогли видеть Тахира в тот момент, когда мы передали ему книгу, вы бы увидели лицо счаст ливейшего человека на земле. Он взял ее в руки, несколько раз поцеловал, и из его глаз потекли слезы. Не обращая на них внимания, он, прижав Библию к груди, стал горячо благодарить Бога за этот подарок, от волнения перемешивая в своей речи русские, узбекские и арабские слова. В порыве неудержимой радости он стал обни мать нас, пожимать руки, не зная, как выразить нам свою благодарность. После встречи с Тахиром и Ксенией я стал замечать, что есть в нашем мире особенные люди, которые просто не могут жить без Бога. Бог присутствует в каждой мелочи их жизни, и они настолько любят Его, что говорить о Боге является для них величайшим наслаждением и сердечной потребностью жизни. Такие люди имеются, по-видимому, во всех народах, среди всех национальностей. Я думаю, именно таких людей имел в виду Апостол Павел, когда писал в Послании к Римлянам, что во всяком народе поступающие по правде приятны Богу. Прошло около года. Жизнь вошла в свое рус ло, Люба поправилась, и мы постепенно стали забывать о пережитых проблемах. Но вдруг она опять стала ощущать приступы боли. Такая же боль, в том же самом месте. Сначала реже, а за тем все чаще и сильнее. Дело опять стало дохо дить до «скорой». Подавленные и расстроен ные, мы решили сходить к Городецкому. Выслушав нас, он покачал головой и сказал: – Люба, я знаю, что так у тебя будет всегда. Я удалил желчный пузырь, сколько было возмож но, почистил протоки в печени, но проблема в том, что твоя печень буквально нафарширова на камнями. Он повесил на стену цветной плакат с изо бражением печени в разрезе и стал показывать нам схему протоков: – Вот смотрите, большие протоки еще мож но почистить во время операции, а в бесчислен ные маленькие доступа нет, и это проблема всех желчнокаменных больных. Я не знаю причины твоей болезни – может быть, плохая вода или питание, или еще что, но у тебя явная пробле ма с обменом веществ, и тебе надо привыкать к этой боли. Подбери себе подходящее обезболи вающее, найди правильную диету, но знай, что твои протоки опять забились камнями. В этом вся причина. Если хочешь, я тебя еще раз разре жу и почищу, но это ненадолго. От повторной операции мы, конечно, отка зались и, опечаленные, вернулись домой. После этого невеселого разговора мы как-то особен но остро почувствовали себя беспомощными и одинокими. Только что лучший хирург в городе подписался в своем бессилии, и по-человечески наше будущее не давало нам никакого оптимиз ма. Чего нам теперь ожидать? Скорби и переживания часто становятся для молитв тем, чем бывает чернозем для растений. Эти обстоятельства побудили нас искать помо щи у Бога, поскольку надежды на человеческую помощь уже не было никакой. Ответ мы получили с самой неожиданной стороны. Некоторое время спустя Люба полете ла к своим родителям в Душанбе. Такими визи тами мы обменивались довольно часто. Кроме Любы у Рыбиных было еще шестеро детей, для которых было огромным наслаждением при ехать к Любе в гости в Ташкент. Мы, конечно, тоже не оставались в долгу, поочередно отправ ляя к бабушке Алле и дедушке Саше то Колю, то Сережу, но чаще всех у Рыбиных гостил Валера. Там он и получил свою знаменитую кличку «ка шеед», которую мы до сих пор вспоминаем, рас сматривая фотографии тех дней. Возникла кличка сама собой. У Рыбиных во дворе, как и у многих христианских семей того времени, было подсобное хозяйство. Зарплаты не хватало, и люди крутились, кто как мог. Пче лы, малярки, свиньи, нутрии, цветы, теплицы – кто во что горазд. Все старались принести в семью дополнительный заработок. Рыбины держали свиней, и бабушка Алла, выкармливая поросят, каждый день варила им большую алюминиевую кастрюлю пшеничной каши, которая была по вкусу и всей детворе. Валерий был тогда двухлетним малышом, и чем бы его утром ни кормили, когда доварива лась каша, Валера, как на посту, стоял на кухне с чашкой в руках и терпеливо ждал своей пор ции. Как только каша упревала, первый полов ник попадал в Валерину чашку. Для Валеры и других детей в нее добавляли немного масла, а остальную кашу студили и отдавали поросятам. Вообще каша у Валеры была на первом ме сте с самого рождения. Он без каши просто не мог жить. Он настолько любил кашу, что первое слово, которое он произнес, было... «каша». Ни мама, ни папа, ни баба, ни деда, а каша. То время многие сейчас называют «комму низм, который мы не заметили». И в самом деле, жизнь была не очень дорогой, а самое главное – стабильной. Цены десятилетиями стояли на одном месте. За мизерную сумму можно было купить мешок хорошей пшеничной крупы, из которой бабушка Алла и варила кашу. Сегодня многие с сожалением, вспоминают те «старые добрые времена», когда за три ко пейки можно было проехать на трамвае из од ного конца города в другой и за шестнадцать копеек купить буханку хлеба. Это время ушло безвозвратно, как и многое другое, что проис ходило под солнцем. По-свойски, просто, как это бывало в те вре мена, Алла Ивановна поделилась с соседями нашей бедой, так что многие на улице знали о Любиной проблеме. Как-то вечером Люба, воз вращаясь домой с автобусной остановки, встре тилась с тетей Олей. Тетя Оля жила в угловом доме, через три двора от Рыбиных, и также слы шала о случившемся. Расспросив Любу о само чувствии, она очень сокрушалась, что не знала раньше о ее операции. – Голубушка ты моя! – приговаривала она. – Да если б я знала, что у тебя такая проблема, тебе не надо было бы идти на операцию. У меня есть замечательное средство, которое выгоняет камни из печени и желчи за один день. Давай-ка на минутку зайдем в дом, и я расскажу тебе, как и что надо делать. Они присели на веранде за покрытый кле енкой стол, и пока Люба переписывала рецепт, тетя Оля рассказывала его историю. Оказывается, у нее были родственники где- то в Новосибирске. Их отец был профессором медицины и заведовал кафедрой медицинско го института. Там он разработал эту методику и с успехом применял ее для безоперационного лечения желчнокаменной болезни в своей кли нике. – Любочка, я и сама его пробовала, и людям давала, и все избавлялись от этой болячки. Не которые повторяют эту процедуру через не сколько лет, по необходимости. Это бывает. Ах Ты, Господи, Боже мой, – опять сокрушалась тетя Оля, – да как же это мы не знали, что ты так настрадалась-то. Они поговорили еще о разных мелочах, и Люба, поблагодарив ее, пошла домой. Вечером у Рыбиных собрался домашний кон силиум по поводу этого рецепта. В конце кон цов пришли к выводу: если таким методом ле чат людей в Новосибирском мединституте, то почему бы и нам не попробовать, тем более, что приступы продолжались, а найти какое-либо средство против них пока не удавалось. Решили, что лучше будет проводить эту про цедуру в Ташкенте, поскольку в Душанбе слож но было найти необходимое для нее оливковое масло, а в Ташкенте я мог достать что угодно. Но, самое главное, хотели подстраховаться на случай какого-нибудь осложнения. В Ташкенте есть доктор, который знает эту проблему. По возвращению Любы, не откладывая дела в долгий ящик, мы решили проделать эту про цедуру при первой возможности. Банку олив кового масла греческого производства я до стал через ресторан, кубик атропина принесла знакомая медсестра, а остальные компоненты были у нас под руками. Так как для этого тре бовалось два дня, мы решили начать в пятни цу и иметь в запасе воскресный день, чтобы в случае, если что-то пойдет не так, Люба могла прийти в себя к началу рабочей недели. В ближайшую пятницу мы приступили к вы полнению нашего плана. Все прошло на удивле ние гладко. Укол атропина я сделал сам. Един ственное – Любе с большим трудом удалось заставить себя выпить целый стакан оливково го масла. На следующий день, начиная с восьми утра, мы стали свидетелями настоящего чуда. Дей ствительно, камни стали выходить. В течение нескольких часов мы почти доверху наполнили ими 250-граммовый стакан. Мы с трудом вери ли своим глазам, разглядывая их через стекло стакана, и на всякий случай положили их в хо лодильник. К счастью, наши опасения по поводу воз можных осложнений не подтвердились. Люба достаточно легко перенесла эту процедуру и даже смогла поехать в воскресенье на утреннее собрание в церковь. Была небольшая слабость, которая прошла через пару дней сама по себе. В понедельник мы решили показать камни Городецкому и узнать его мнение по поводу этого рецепта. Люба пересыпала камни в пол- литровую стеклянную баночку, и около девяти часов утра мы уже были в его кабинете. Михаил Семенович сидел за рабочим столом у стены, напротив входной двери. Мы с Любой расположились по другую сторону стола, на против Городецкого, а с правой стороны стола, у окна, сидела его заместитель, видная, симпа тичная блондинка по имени Светлана. Она тоже была хирургом. Фактически она и была леча щим врачом Любы, но операцию ей делал сам Городецкий. Встретились мы как старые знакомые. – Люба, ну как дела? Как ты себя чувствуешь? Какие у тебя новости? Случались ли еще при ступы? – спросил ее Городецкий. – Слава Богу, Михаил Семенович, чувствую себя очень хорошо, и мы хотим узнать ваше мнение об одном деле, – с этими словами Люба достала из сумки баночку, наполненную нашей субботней добычей. Сняв с баночки крышку, она подала ее Городецкому. Поставив баночку перед собой, доктор долго смотрел на нее, не произнося ни слова. И нако нец произнес: – Люба, это же камни из желчного пузыря. Где ты их взяла? Я тридцать лет вижу такие камни только на операционном столе. Выслушав наш рассказ, Городецкий вместе со Светланой стали записывать все детали этой процедуры. Он выглядел очень взволнованным и до самого нашего ухода не мог успокоиться. – Это просто невероятно! Люба, ты себе пред ставить не можешь, какое чудо с тобой произо шло. Это тебе действительно Бог помог за твои страдания. Распрощавшись с Михаилом Семеновичем и Светланой, мы оставили у него баночку с камня ми и, окрыленные, помчались домой. Получив такое свидетельство от доктора, мы, как дети, радовались этому исцелению. Во время беседы Городецкий обращал наше внимание на то, что камни были разных разме ров, и, объясняя строение печени, говорил: – Большие камни (некоторые из них были размером с ноготь большого пальца) – из глав ных протоков, а мелкие, величиной с гороши ну и меньше, – это камни из мелких протоков, которые невозможно достать хирургическим путем. Люба, теперь твоя печень чистая, как у младенца! Прошло еще два года. Первая половина 80-х была очень напряженным временем. Кроме того, что мне, как прорабу, надо было работать на своих объектах, заботясь о хлебе насущном, на нашей бригаде лежала ответственность за отделку центрального Дома молитвы, строи тельство которого Ташкентская церковь начала в 1980 году. Когда я смотрю сегодня на американских строителей, на их экипировку, мобильные те лефоны, компьютеры, огромнейший выбор ин струментов и стройматериалов, то мне хочется плакать, вспоминая, в каких условиях нам при ходилось работать. В наше время буквально каждую мелочь приходилось доставать. Аме риканцам никогда не понять, сколько смысла вложено в простое русское слово «достать». Без этого слова не могло функционировать прак тически ни одно предприятие на территории Страны Советов. Утром, когда я выезжал из дома, у меня на сиденье лежал длинный список объектов и дел, которые необходимо было сделать в течение дня. Все следовало предусмотреть заранее, об говорить дневную работу, учесть все нюансы заказа, подготовить материалы. Забыть или ошибиться было нельзя – любой недочет за ставлял делать новый круг по городу, посколь ку телефонной связи с объектами не было. А это время, бензин, нервы. Малярки в Ташкенте шли хорошо. В семиде сятых годах этот бизнес стал развиваться очень интенсивно, и спустя несколько лет в городе было много баптистских бригад, занимавшихся отделочными работами на достаточно высоком уровне. Мы имели хороший опыт в работе с леп кой, варили формопласт и знали, где доставать для него компоненты, делали искусственный мрамор из бумаги и гипса, широко использова ли напрыск, трафареты, комбинированные цве та стен и многое другое. В этот памятный субботний день я закончил свои дела раньше обычного, и единственное, что мне оставалось сделать, – это вечером, ча сиков в восемь-девять, смотаться на Чиланзар к бригадиру краснодеревщиков Володе, по клич ке «Борода». Его бригада отделывала наши объ екты деревом. Шкафы, рамы, двери, потолки, стены они делали из хорошего дерева под лак. Жили мы тогда на Болгарке. Так называется в Ташкенте небольшой микрорайон на Куйбы шевском шоссе. Почему его так называют, сей час уже мало кто помнит. Старожилы говорят, в послевоенное время здесь были сельскохо зяйственные плантации, которые возделывали болгары. Был ли это «обмен опытом» или они здесь оказались еще по какой причине, наше поколение уже не знало. Помним только, что, когда останавливался автобус, кондуктор, объявляя остановку, про износил: «Болгарские огороды», хотя остановка располагалась прямо у стены женской колонии. По другую сторону колонии проходили трам вайные пути, а за ними стояли новые многоэ тажки, в одной из которых мы пробили себе ко оперативную квартиру. Таким образом, я смог провести остаток суб ботнего дня дома. Через несколько часов, соби раясь к «Бороде», я предложил Любе поехать со мной. На такие мероприятия ее не надо было уговаривать, и вскоре мы уже выезжали на до рогу. Было еще около восьми вечера, и я рассчи- тывал, что мы легко успеем засветло добраться до места. Когда мы подъезжали к аэропорту (а это был самый короткий маршрут от Болгарки на Чи ланзар), у меня вдруг мелькнула мысль: «А не заехать ли к нашему другу, который живет не подалеку?» – Люба, так мы же совсем рядом находимся от Траугот Францевича, – сказал я жене. – Давай-ка заскочим к нему на пару минут; я давно собира юсь обговорить с ним один вопрос. Люба не возражала, и спустя пару минут мы уже парковались у его ворот. Двери нам открыл сам хозяин и радушно пригласил в дом. Жили они в Ташкенте срав нительно недавно, каких-нибудь пару лет, а до этого Траугот с тетей Катей долгое время жили в Душанбе, где он нес служение второго пре свитера Душанбинской церкви. Когда старший пресвитер по Средней Азии Михаил Маркович Самотугин ушел на пенсию, на его место был избран Траугот Францевич Квиринг. В связи с этой должностью ему пришлось по менять место жительства и перебраться в Таш кент, где находился центр Азиатского региона (в этот регион входили три республики СССР: Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан). В каждой республике были свои церкви и группы верующих, свои нужды, свои проблемы, так что у Траугот Францевича был большой фронт ра боты. Надо сказать, что Траугот Францевич хорошо подходил на эту должность. Около пятидесяти лет, среднего роста, чуть полноватой комплек ции, начитанный, культурный, всегда аккурат но одетый, собранный, он сразу располагал к себе. Люба охотно поддержала мою неожиданную идею заглянуть к Траугот Францевичу. До на шей женитьбы она жила в Душанбе и поэтому считала Траугота с Катей почти родней. У меня также были с ним особенные отношения по двум причинам. Когда Траугот Францевич приступил к обя занностям старшего пресвитера, он приобрел в Ташкенте дом, в котором наша бригада выпол нила отделочные работы. Трауготу и Кате наша работа пришлась по душе, и они никогда не ску пились на благодарности в наш адрес. Вскоре после окончания службы в армии мне пришлось уехать из Ташкента в Душанбе, где я около года прожил у моего дяди Петра Андре евича Семерюка. Там, в Душанбинской церкви, прошло мое становление как христианина, там же я и принял крещение. Таким образом, Душан бинская церковь мне также была очень близка, а крестил меня в июне 1975-го лично Траугот Францевич. По этой причине я называл его ино гда моим «крестным папой». Я хорошо помню день моего крещения. Ран нее воскресное утро, воды Кафирнигана несут свои кристальные потоки с заоблачных хребтов седого Памира. Несмотря на ранний час, весь берег реки был заполнен людьми. Одетые в белые халаты кре щаемые и служители, преподающие крещение, хор, молодежь, дети. Большая часть церкви со бралась, чтобы стать свидетелями этого волну ющего служения. Было сказано несколько ко ротких проповедей, пели хоровые гимны, пели общим пением, рассказывали стихотворения, молились... Это был настоящий праздник под голубым куполом необъятного небесного храма. По кра ям лазурного неба в красивом беспорядке тол пились окрашенные нежным рассветным за ревом розово-белые облака, с любопытством поглядывая сверху на стоящих вдоль реки лю дей. Лучи восходящего солнца, наполняя те плым утренним светом вселенную, озаряли вершины гор и украшали ярким сусальным зо лотом контуры ниспадающих в долины отрогов древнего великана Тянь-Шаня, уже многие ты сячелетия неподвижно лежащего на этом месте. У его подножия расположился Душанбе. Кра сивый, чистый город, одной стороной забрав шись на подножие гор Варзобского ущелья, он устремляется оттуда вниз и, как большая река, широко разливается по просторам долины. Та ких великолепных гор, как в Душанбе, я больше не видел нигде. Величественный вид храма природы напол нял сердца присутствующих благоговением. Когда в воздухе разливалось пение, звучали слова вечного Евангелия и молитвы, казалось, что я физически ощущал присутствие Божие на этом месте. Крещение обычно преподавали Траугот Францевич и первый пресвитер Душанбинской церкви Иосиф Дмитриевич. В середине семиде сятых годов в Душанбе была довольно большая община Евангельских Христиан Баптистов, на считывавшая более семисот членов, из которых около восьмидесяти процентов были немецко го происхождения. Поэтому Траугот Франце вич, будучи немцем по национальности, имел в церкви большой авторитет и в течение мно гих лет неизменно избирался на пресвитерское служение. Душанбинская церковь с большим разоча рованием восприняла новость о том, что Трау гот Францевича избрали старшим пресвитером по Средней Азии и что ему необходимо теперь уехать из Душанбе. Будучи начитанным и тру долюбивым, он действительно кормил цер ковь духовным хлебом, и приехавшим братьям из Всесоюзного совета евангельских христи ан-баптистов пришлось приложить немало уси лий, чтобы убедить церковь с миром отпустить Траугот Францевича на это служение. Некото рые старушки так любили его, что дело порой доходило до смешного. Однажды во время одного из крещений про изошел курьезный случай. Как это всегда бывало, после короткого слу жения Траугот Францевич и Иосиф Дмитриевич зашли в воду и, помолившись, приступили к крещению новообращенных. Каждое погруже ние сопровождалось пением. Хор стоял у самой кромки воды, и в перерыве между пением моя теща Алла Ивановна, сняв босоножки, зашла не глубоко в воду, чтобы лучше видеть происходя щее. В этот момент к ней подходит одна старица и, подавая ей трехлитровый баллон, говорит: – Алла Ивановна, миленькая, зачерпни мне, пожалуйста, водицы. Алла Ивановна, наклонившись, заполнила банку водой и подала ее бабуле. Надо сказать, что вода в Кафирнигане была отменная. Кристально чистая, вкусная вода, о которой могут только мечтать большинство жителей Земли и которую у нас в США прода ют в магазинах за хорошие деньги. Она стекала с Варзобских ледников, и пили ее из реки без всякого опасения. Таким образом, эта просьба не показалась Алле Ивановне странной. Ну, за хотелось бабуле освежиться чистой горной во дицей. Ну, возжаждала она с утра пораньше, что ж тут такого... Но старушка вдруг вылила воду на гальку и опять, подавая ей баллон, говорит с досадой: – Да ты не так. Ты чуток подальше зайди в воду и из-под Траугота мне водичку зачерпни, из-под Траугота... Поняв, в чем дело, теща на несколько секунд потеряла дар речи. Придя в себя, она зашла, на сколько позволяла глубина, в реку и вновь на полнила банку водой. Что-то пробормотав про себя, удовлетворенная старушка поставила банку в сумочку и растворилась в толпе. Такой авторитет имели наши служители. Мы до сих пор с улыбкой вспоминаем об этом случае... Зайдя в дом к Траугот Францевичу, мы с Лю бой увидели, что у него гости. Нас это нисколько не удивило: люди к нему, в силу его должности, приходили очень часто. Мы поприветствова ли друг друга, и Траугот представил нам своих посети телей. Звали их Герта и Павел. Это были муж и жена из города Абай-Базар, довольно большого райцентра в Южном Казахстане, расположен ного приблизительно в ста километрах от Таш кента. На вид им было лет около тридцати с не большим, и мы видели их впервые. Географически Ташкент имеет несколько необычное расположение. Узбекистан – до статочно большая по территории страна, а ее столица, Ташкент, находится на самой границе с Казахстаном. Приблизительно в пятнадцати километрах от границы города начинается уже Чимкентская область. Это хорошо видно, если вы летом путеше ствуете по трассе из Чимкента в Ташкент. Пока дорога идет по Казахстану – вы видите кругом желтую, выгоревшую степь с редкими поселе ниями по местам. Ни деревца, ни кустиков. Но как только вы въезжаете в Узбекистан, карти на меняется как по мановению волшебной па лочки. С обеих сторон дороги вас встречает буй ство зелени, огромные сады, плантации ово щей, придорожные деревья, кроны которых, смыкаясь, образовывают над дорогой зеленые туннели, селения, утопающие в зелени вино градников и фруктовых деревьев, хлопковые поля, арыки с водой. Просто удивительно, как преобразилось лицо природы! Узбеки заметно выделяются среди других на родов Средней Азии прежде всего своим трудо любием и любовью к земледелию. Знаменитые мирзачульские дыни, виноград, хлопок извест ны далеко за пределами Узбекистана. В узбек ском дворе не будет пустовать ни один клочок земли. Его обязательно разрыхлят и что-нибудь посадят. Во времена сталинских репрессий поволж ские немцы были выселены в отдаленные ре спублики, преимущественно в Сибирь и Сред нюю Азию. Довольно много немцев проживало с тех пор в Южном Казахстане. В Абае была об щина Евангельских Христиан Баптистов, состо явшая в основном из немцев. Немало немцев было в Ташкентской области и окрестностях. Они частенько наведывались к Траугот Фран цевичу, как к своему земляку, по различным вопросам. Поэтому, встретив у него очередных посетителей из немецкой общины, мы воспри няли это как само собой разумеющееся. Траугот с гостями расположились на небольшой уют ной верандочке, которая по совместительству выполняла роль столовой, и приготовились ужинать. Хозяин пригласил нас присоединить ся к трапезе, и через минуту мы уже оживленно беседовали, запивая чаем тети-Катины пироги. Я стал расспрашивать Павла про Абайскую церковь, о служении, о хоре, рассказал им не много о нашей стройке, поинтересовался, где он работает. Узнав, что Павел занимается стро ительством, сказал, что могу помочь достать нужный инструмент и материалы для отделки. Но Павел как-то неловко посмотрел на жену, затем поднял на меня свои голубые глаза и ска зал: – Вы знаете, Владимир, мы к Траугот Фран цевичу приехали с одной проблемой и, честно говоря, не знаем, что нам теперь делать. Дело в том, что у Герты на понедельник назначена операция. Ей должны будут удалять желчный пузырь, и мы... Тут меня как током ударило, и я, перебивая Павла на полуслове, вскочил с места: – Что?! Герте собираются удалять желчный пузырь? Павел, ни в коем случае не соглашай тесь на операцию! Нас сюда, наверное, Сам Бог послал. (Я до сих пор не могу понять, почему я сказал эту фразу.) Павел, мы знаем замечатель ное средство, как можно избавиться от камней в печени и желчном пузыре без всякой операции. Я обратился к жене: – Люба, вы идите с Гертой в соседнюю комна ту, и ты расскажи ей, как это делается, а мы пока поговорим здесь о делах. Проводив их, мы начали наш «важный» раз говор, ради которого я решил заскочить на ми нутку к Траугот Францевичу. О чем мы тогда говорили, какие важные дела решали, я сегодня не помню. Помню только, что было что-то очень важное, настолько важное, что я отослал Любу с Гертой в соседнюю комнату, чтобы они нам не мешали решать какие-то «глобальные вопро сы», от которых сегодня не осталось и следа в памяти. Минут через двадцать Люба с Гертой присо единились к нашей компании. К тому времени наша тема уже иссякла, тетя Катя подлила нам свежего чайку, и мы переключились на пробле му, которая привела сюда наших новых друзей. Мы рассказали, что нам пришлось пережить за эти годы, о Любиной операции, о Ксении, о рецепте, о том, как был удивлен Городецкий, увидев эти камни у себя на столе, как они тут же стали переписывать этот рецепт вдвоем со Светланой... Оживленно, как старые знакомые, мы про должали беседовать, не замечая времени. Так беседуют дружные родственники в семейных общениях или друзья, доверяющие друг другу, – свободно, без опасения, что тебя могут непра вильно понять или истолковать твои слова на свой неожиданный лад. Воспользовавшись не большой паузой, Павел переглянулся с Гертой и сказал: – А вы знаете, что сейчас исполнился удиви тельный сон, который Герта увидела два дня назад? Эта фраза произвела в нашей компании на стоящий переполох. – Что? Какой сон? О чем? – наперебой стали спрашивать мы. Глаза всех присутствующих устремились на Павла. Немного помедлив, он поставил на стол пиалу с чаем и начал свой удивительный рас сказ: – Пару лет назад у Герты стали случаться приступы желчнокаменной болезни. Люба с Во лодей вот знают, что это такое. Поначалу мы, конечно, не понимали, откуда эта боль. Пыта лись лечить желудок, пить минералку, настой ки всякие. Чего только не делали... Но вы сами знаете, как оно бывает, – боль вроде затихнет на время, а затем опять приступ. Несколько раз даже «скорую» вызывали. Доктора навыписы вали нам таблеток всяких целую кучу, какие-то процедуры назначали, но, в общем, толку было мало, приступы не проходили. Три месяца назад Герту направили в Чим кентский областной госпиталь на обследова ние. Там они уже точно определили причину и сказали, что без операции не обойтись. Узнав эту новость, мы очень расстроились. Вы знаете, Герта никогда не была на хирургическом столе и страшно боится этой операции. Да не только этой, а вообще операции. Герта, слушая Павла, качала головой и сму щенно пожимала плечами. – Не знаю, как и что, но я ужасно боюсь. Вы просто себе не можете представить, как я бо юсь операции. У меня кровь в жилах стынет, как представлю себя на столе. Просто ужас ка кой-то.Так боюсь, что хоть помирай. Вроде все понимаю, что она не такая сложная, как другие, а не могу себя побороть, хоть плачь. Павел подлил себе чаю и продолжал: – Это все так. Но приступы-то продолжались, было ясно, что проблема зашла слишком дале ко, и надежды на терапевтическое лечение не было никакой. Мы с Гертой взвешивали наши шансы и так и эдак, но что нам оставалось де лать? Тут уже боюсь – не боюсь, а операцию де лать надо. Ну и вот. Несколько дней назад положили Герту в хирургическое отделение и стали гото вить к операции, которую назначили на поне дельник. Утром отвез я ее в больницу, а вечером после работы зашел проведать. Бедная моя Гер та, на нее жалко было смотреть. Вышла она во дворик в своем застиранном больничном хала тике, в тапочках, маленькая такая, несчастная. Сели мы на скамейку подальше от людей, и я, как мог, пытался ее утешить. Но сами понима ете: как можно утешить человека, у которого что-то болит? Посидели мы до темноты, помо лились, и пошел я домой. На другой день мы пришли с детками прове дать нашу мамочку. У нас их пятеро. Побыли у нее весь вечер, поговорили, поиграли детки со своей мамочкой, покормили ее фруктами, помо лились все вместе... Так и на следующий вечер. Вчера утром, в пятницу, я, как всегда, в во семь был на работе. Минут через двадцать, вдруг меня зовут в контору. Ну, думаю, мало ли для чего я им понадобился – может, с нарядами надо выяснить что-то или еще что. Всякие есть причины. Прихожу, а мне говорят: «Тебя тут из больницы к телефону просят, срочно». Я пона чалу даже испугался слегка. Может, думаю, за ночь стряслось что-нибудь, может, проблема какая или доктор вызывает. Короче, хватаю я трубку, а Герта мне и говорит, взволнованная: «Павел, не знаю даже, как тебе и сказать, но, в общем, надо, чтобы ты срочно приехал ко мне в больницу, прямо сейчас, пожалуйста. Здесь слу чилось одно очень необычное дело». Тут я и вовсе перепугался. – Герта, – чуть не кричу уже в трубку, – что там у тебя? Проблема? Тебе плохо было? Тебе что-то привезти надо? – Да нет, Павел, не беспокойся, со мной все хорошо. Но сегодня ночью случилось что-то та кое, что я не знаю теперь, что мне делать. Нам надо срочно поговорить. – Все. Понял. Постараюсь быть у тебя как можно скорее. Минут через тридцать жди меня в вестибюле, чтобы мне не вызывать тебя из палаты. Хорошо? Услышав такие слова, я забежал к прорабу, отпросился и помчался в больницу. Герта жда ла меня во дворе, у дверей проходной будки, и была очень взволнована. – Павел, – подбежала она ко мне, – идем сюда. В эти утренние часы посетителей еще не было, больничный дворик был пуст, и мы при сели с ней на ближайшую скамейку. – Так вот, слушай. Ты же знаешь, как я боюсь операции. Ты помнишь, сколько мы молились, чтобы Господь послал мне помощь? – Конечно, помню, – сказал я. – Ну и что даль ше? – А дальше вот что. Сегодня ночью я... Тут Павел остановился, посмотрел на Герту и говорит: – А вообще, дальше пусть сама Герта расскажет, что с ней произошло. Герта смущенно замахала руками: – Ой, не надо, Павел, у тебя лучше получится. Ты уже раз начал, то и заканчивай. Мы все дружно поддержали Павла: – Герта, да ты не стесняйся. Здесь все свои. Порозовевшая от смущения, Герта привыч ным движением руки поправила свои белоку рые волосы и продолжила эту удивительную историю. – Мы, и в самом деле много молились чтобы Господь помог мне избавиться от этой пробле мы. Подавали записки в церкви, молились наши родственники, друзья, и, конечно же, в наших семейных молитвах эта нужда всегда была на первом месте. В четверг вечером уже стемнело, когда Павел с детками ушли домой после посещения. Прово дила я их до проходной, посмотрела немного им вслед и пошла обратно в палату. И меня вдруг такая тоска охватила, прямо смертный ужас какой-то. Внутри как будто холодом каким все сковало. Иду ни жива, ни мертва, еле ноги пе реставляю, а в голове одна только мысль: «Го споди, хоть бы мне не свалиться где-нибудь по дороге, хоть бы мне хватило силы до палаты дойти...» В общем, кое-как добрела я до кровати, натя нула на себя одеяло, отвернулась к стене и за плакала. Так у меня на душе горько стало, так себя почему-то жалко стало – я вам и передать не могу. Стала я с Богом разговаривать. Плачу и говорю Богу, не переставая. Это даже не молит ва была, как мы обычно молимся, а просто го ворила я в душе все, что у меня наболело за это время. И деток мне жалко было, и Павла, и себя, и друзей, и церковь, и про операцию говорила, и родственников вспоминала, и чем больше ду мала обо всех, тем горше плакала. – Господи, – говорю. – Ведь Ты же Отец мой. Ведь написаны же в Евангелии слова Твои: если какое дитя попросит у отца хлеба, он не даст ему камень, и если попросит рыбы, он не даст ему змею, а тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него... Господи, вот как напи сано, что касающийся вас касается зеницы ока Твоего, так и у меня сейчас, Господи, такая тоска и печаль коснулась меня, так невыносимо тяж ко мне, что нет у меня больше сил. Нет у меня, Господи, больше никакой надеж ды, Ты только у меня остался, и если Ты не по можешь мне, то не знаю, что теперь будет со мною... Ты ведь все можешь, Господи. Не прой ди мимо рабы Твоей. Ты ведь, Господи, враг всем болезням и недугам человеческим. Когда жил Ты на земле, Ты гнал все болезни от людей прочь, возвращая здоровье и радость жизни... Как помиловал Ты, Господи, разбойника на кресте в самую последнюю минуту, так и меня, Господи... Помилуй меня, пронеси чашу сию мимо меня, Господи. Душа моя тоскует и ужаса ется, как у Тебя, Господи, в саду Гефсиманском. Избавь меня от операции, Господи, не дай мне камень вместо хлеба, ведь я же дитя Твое, не дай мне змеи вместо рыбы. К Тебе, Единому, стучу я, отвори мне двери милости Твоей... Ты видишь, как горько мне... Господи... Сколько времени я так лежала, не знаю. Мо жет, два часа, может, три, может, больше. Я не за мечала, когда мой плач и молитва переходили в сон, не замечала, когда я просыпалась, а когда просыпалась, мне казалось, что я так и продол жала говорить Богу. Вдруг я вижу, не помню как, то ли во сне, как наяву, то ли наяву, как во сне: открывается дверь нашей палаты, и входит че ловек. Высокий, в белой одежде, седые волосы, борода, и я сначала подумала даже, что это де журный доктор зашел в палату. Он подошел к спинке кровати, посмотрел на меня и говорит: – Герта, Бог услышал тебя. В субботу поезжай в Ташкент к Траугот Францевичу, и там ты полу чишь ответ на твою молитву. Он еще постоял около меня немного, улыб нулся и вышел в двери. Мне очень трудно передать вам, что я уви дела в этом человеке за те краткие мгновения. Прежде всего хочу сказать: у него был какой-то особенный, ясный и добрый взгляд, что-то не обыкновенно доброе и простое. Он показался мне очень важным и в то же время удивительно простым и человечным. Его присутствие как бы пронизывало меня насквозь, и я чувствовала: он знает обо мне все, и не только знает, но и понимает все мои пере живания, весь мой плач и воздыхания. В эту ми нуту как будто растаяли стены времени, и про блемы, больница, доктора и все, чем мы живем и вокруг чего суетимся, вдруг стало маленьким, неважным и скоротечным... Там было и то, что я вам пытаюсь рассказать, но и еще что-то большее, и я знаю, как бы ни старалась, я не смогу передать вам то состоя ние, которое переполнило все мое существо. Так мы, наверное, представляем себе отца в раннем детстве – самым лучшим, самым добрым, са мым сильным, самым красивым, самым-самым, который все знает, все может. Я села и, оглянувшись по сторонам, сразу не могла понять, сплю я или нет. В палате было темно и тихо, все спали, было уже очень поздно – или, лучше сказать, уже очень рано. Я не смо трела на часы, но думаю, что было где-то около четырех или пяти часов утра. В первую минуту мне хотелось выскочить вслед за ним в коридор и расспросить его подробнее, но я чувствовала, что его уже здесь нет. Опустившись на подушку, я до самого рассве та не сомкнула глаз, да и не пыталась. Я ни о чем не могла больше думать, перед глазами стоял образ этого человека в белом, и я в тысячный раз повторяла про себя его слова, вновь и вновь вспоминая все подробности. Каждая минута тя нулась как вечность, и мне казалось, что ночь никогда не кончится. Сообщить эту новость Павлику я могла толь ко утром, когда он попадет на работу. Это был единственный шанс связаться с ним. Дома у нас телефона нет, посещать меня Павел придет только вечером, а мне, конечно, надо было со общить об этом как можно скорее. Прямо хоть домой беги из больницы. Дождавшись наконец утра, я стала звонить в управление, и Павел, слава Богу, был на месте. Когда я ему рассказала о происшедшем, мы ре шили, что нам обязательно надо будет поехать в Ташкент. Такой случай упускать было нельзя. Траугот Францевича я до этой поездки не знала. Павел встречался с ним пару раз в Душанбе, но в его ташкентском доме нам бывать не приходи лось. Это, конечно, не было проблемой, так как мы слышали, что Траугот Францевич поселился неподалеку от центрального Дома молитвы на Панченко, а дорогу к Дому молитвы Павел знал хорошо. Проблема была в другом. Меня готовили к операции, которую назначили на понедельник, и уходить из больницы в этот период категори чески запрещалось. В нашем распоряжении было всего несколько часов, чтобы успеть решить эту задачу. Главное – надо было договориться с врачом, чтобы мне разрешили уехать из больницы. Взвесив все «за» и «против», мы пришли к выводу, что к лечаще му врачу идти нет смысла, он вряд ли возьмет на себя такую ответственность, и решили идти к главврачу. Здесь стал вопрос: какую назвать причину? Нам надо как-то обосновать эту поездку. Может, попытаться разжалобить врача или что-нибудь подарить. Но что? Время летит, сегодня пятница, Павлика ждут на объекте. Если ему куда-то ехать за подарком – это время, да и что можно купить у нас в Абае? Это если в Чимкент поехать или в Ташкент, там можно найти что-нибудь прилич ное, но когда он вернется, то главврача может уже не быть на работе. Да и поможет подарок или нет, это тоже вопрос. Немного поколебавшись, мы решили, что не будем искать окольных путей, а, помолившись, пойдем к главврачу, как есть, и просто объясним ему все по-человечески. В пользу этого решения была также мысль, что если это от Бога, то Он по может склонить сердце главврача в нашу сторо ну. Павел коротко помолился, и через несколь ко минут мы уже сидели в больничном коридо ре. Я, конечно, тряслась как осиновый листочек, мне казалось, что даже со стороны видно, как я трясусь. Я вообще ужасная трусиха, когда дело доходит до начальства. У нас все такие вопросы Павел решает. Несколько раз открывалась дверь кабинета, заходили и выходили врачи, медсестры, еще ка кие-то люди, а я сижу как на иголках. «Как ска зать? С чего начать?» Вскоре дошла очередь и до нас. Главврача звали Гайрат Алиевич. Казах по на циональности, лет около шестидесяти. Выйдя из кабинета, он спросил: – Вы ко мне? Мы встали со стульев, и Павел сказал: – Гайрат Алиевич, нас привело к вам одно не со всем обычное дело, и мы просим вас: пожалуйста, уделите нам несколько минут вашего времени. Он согласно кивнул и пригласил войти в кабинет. Затворив двери, он пожал нам руки, предложил присесть и, пройдя за стол, пригото вился слушать. У меня внутри все похолодело. «Ой, – думаю, – если бы не Павел, тут бы я и про пала». У Павла в этом смысле есть какой-то дар – он может говорить спокойно и убедительно даже в самых трудных ситуациях. В таком духе он и начал разговор: – Гайрат Алиевич, я скажу вам прямо: завтра нам с Гертой на один день необходимо поехать в Ташкент. Скажите, есть ли хоть какая-нибудь возможность, чтобы вы разрешили нам эту по ездку, а вечером я привез бы ее обратно. Гайрат Алиевич молча смотрел на нас сво ими умными, живыми глазами и после долгой паузы спросил: – Павел, вы в своем уме? Вы хоть представ ляете себе, о чем вы просите? Вы что, забыли, что у Герты на понедельник назначена опера ция? Вы подумайте только: если во время опе рации с ней что-нибудь случится и станет из вестно, что с моего разрешения Герта уезжала из больницы, вы понимаете, мне за это буде тюрьма. Простите, но начать жить второй раз я уже не смогу. Мне недалеко до пенсии, у меня есть жена, дети, внуки, и вы хотите сказать, что у вас есть причина, ради которой я бы смог пой ти на такой риск? Павел, вы меня извините, но об этом не может быть и речи. Если вы порядоч ный человек, то вам и просить об этом должно быть стыдно. Услышав эти слова, я совсем потухла. По нятно, что Гайрат Алиевич был прав на тысячу процентов. Быстро мелькнула мысль: да тут ни какие подарки бы не помогли, кому охота свою голову подставлять под такую перспективу. На его место наверняка есть много желающих, и в самом деле, стыдно и просить его о такой жерт ве. Кто мы ему такие? Пока я слушала его слова, все наши доводы стали казаться мне маленькими и незначитель ными, и моя надежда стала разваливаться на г лазах, как карточный домик. Помолчав, Павел говорит: – Гайрат Алиевич, я, конечно, очень изви няюсь за такую эгоистическую просьбу, но, вы знаете, случай, который нас привел в ваш каби нет, действительно очень необычный. Разре шите мне рассказать вам все как есть, и затем вы решайте, что с нами делать. Гайрат Алиевич, мы люди верующие. Мы ве рим, что есть на небесах Бог, который сотворил и небо, и землю, и все что наполняет ее. Мы ве рим, что все люди – это дети одного отца, где бы кто ни родился. Вы, наверное, знаете, что у нас в Абае есть небольшая церковь Евангельских Христиан Баптистов, в которой мы каждое вос кресенье собираемся, поем, читаем Библию, мо лимся и служим Богу. Когда с Гертой случилась эта болезнь, мы много молились и в церкви, и дома, чтобы Бог вылечил Герту. Я вам скажу еще, что Герта очень боится этой операции, она у меня и так «трусиш ка зайка серенький», а операция для нее – что- то ужасное и страшное... Тут случилось такое, что стыдно и вспоми нать. Из моих глаз вдруг потекли слезы. Не про сто слезы, а потоки слез. Сама не знаю, что это со мной случилось, но, по-видимому, все мои страхи, боли, тревоги, переживания, надежды, молитвы, моя бессонная ночь – словом, все, что накопилось у меня в душе за время болезни, хлынуло наружу этими неудержимыми слезами, как будто рухнула в душе какая-то плотина. Я думаю, и Павел, и Гайрат Алиевич сами пе репугались. Павел стал трясти меня за плечи: – Герта, Герта, ну пожалуйста, ну не надо... Гер та, ну успокойся, я прошу тебя, ну не плачь. Все будет хорошо, только, пожалуйста, успокойся... Гайрат Алиевич подал мне воды, тоже что-то говорил, а я рыдаю, как ребенок. Я вообще не помню, чтобы я еще так когда-то плакала в сво ей жизни. Кое-как я наконец успокоилась, и Павел про должил свой рассказ о вечернем посещении, о том, как мы с детками молились, чтобы Бог по мог нам и избавил меня от операции... А мне так стыдно было за мою слабость та кую, что сквозь землю хотела провалиться от стыда. Лицо горит, глаза мокрые, нос распух как картошка, ну матрёна матрёной, опустила голо ву и слушаю. Не плачу уже, а сижу и всхлипываю, как маленькая девочка, и не могу сдержаться, хоть ты что. Павел тем временем подошел к самому глав ному и стал рассказывать Гайрату Алиевичу о моем сновидении... Читатели уже знают, что произошло с Гертой в ту ночь, и пока Павел рассказывает эту исто рию, я хочу сделать краткий исторический об зор, чтобы мы лучше могли представлять себе среду, в которой жили наши новые друзья. В целом все азиатские народы, проживавшие на территории СССР, были довольно набожны ми по сравнению с их европейскими соседями. Хотя многие их обряды были больше похожи на традиции и предания старцев, тем не менее эти обычаи в Средней Азии имели огромное влия ние. Это не удивительно. Восток во все времена был особенно религиозен, поэтому после раз вала Союза, как только по среднеазиатским ре спубликам пролетел первый ветерок свободы, там, как грибы после дождя, повсеместно ста ли расти новые мечети, мусульманские школы, медресе и т. д. Коренное население азиатских республик всегда помнило, что это их земля, и на этой поч ве случались даже небольшие конфликты. Ино гда приходилось слышать где-нибудь на база ре или в магазине пренебрежительную фразу в адрес русского или украинца, выразившего какое-либо недовольство по поводу товара или сервиса: «Нэ нравится – езжай в своя Рязань». Но вот что интересно: к верующим людям они относились гораздо лучше. Причина была в том, что, как и все остальные народы СССР, азиатские народы также жили под прессом коммунистического режима, который особен но не разбирался, кто ты: славянин или азиат, мусульманин или христианин. Слишком свежи еще были воспоминания о годах массовых ре прессий, в жерновах которых погибло множе ство и христиан, и мусульман. Видя, что веру ющие люди преследуются властями, коренное население резонно считало, что это другие рус ские, если их самих преследует КГБ так же, как и их родного муллу. Такие русские уже не мог ли быть врагами узбеку или казаху, которые в большинстве своем сами были верующими или, по крайней мере, набожными. Гайрат Алиевич слушал рассказ Павла с нес крываемым интересом, и было трудно угадать, какое впечатление произвела на него эта исто рия. А Павел уже рассказывал об утреннем звон ке в РСУ, как мы сидели во дворе и мучительно думали, что бы такое можно было бы подарить главврачу, и как мы, ничего не придумав, ре шили помолиться Богу и просто прийти к нему как есть. После короткой паузы Павел сказал: – Гайрат Алиевич, мы понимаем весь груз от ветственности, который лежит на ваших пле чах, и очень извиняемся, что стали просить вас о таком одолжении. Мы понимаем: наверное, нет на свете таких причин, которые склонили бы вас принять это решение. Поэтому мы рас сказали вам все так, как бы мы рассказывали это своему отцу. Мы верим, что Герта получила ответ от Бога, верим, что Бог послал ей избавление от опера ции, и нам только необходимо взять его. Мы, конечно, можем написать любую расписку, что не будем иметь к вам никаких претензий, или еще, что вы найдете нужным. Гайрат Алиевич, еще раз прошу простить нас за такую нескром ность и делайте с нами то, что вам подсказыва ет ваше сердце. В кабинете воцарилось молчание. Гайрат Алиевич смотрел перед собою на стол и мед ленно чертил что-то в своем блокноте. Прошло несколько долгих секунд, затем Гайрат Алие вич, подняв глаза, посмотрел на нас, пригладил рукою волосы, глубоко вздохнул и сказал: – Вы знаете, Павел, до вашего рассказа я не мог представить себе причину, по которой со гласился бы на такой шаг. Но теперь я не могу найти причину, чтобы отказать вам. Если ваш Бог действительно шлет вам ответ на молит вы, то возможно, что Герте уже не понадобится операция... Конечно, никто не знает, как и что будет завтра в Ташкенте, но я думаю, что вам надо поехать. Сегодня после вечерних процедур возьмите Герту, я поставлю в известность де журного врача, и в любом случае постарайтесь в субботу вечером вернуться в отделение. В вос кресенье утром я наведаюсь к Герте, и вы мне расскажете о результате вашей поездки. Мы с трудом верили своим ушам. Вскочив со стульев и перебивая друг друга, мы стали бла годарить Гайрата Алиевича. В основном бла годарил Павел, потому что, едва успев сказать ему несколько слов, я от радости опять распла калась. Выйдя из кабинета, мы присели на той же скамейке и, взявшись за руки, стали горячо бла годарить Бога за чудесный ответ. Вчера вечером, как стемнело, я была уже дома. Павел тем временем узнал у братьев, как разыскать Траугот Францевича, и мы, без ка ких-нибудь приключений добрались до места. Здесь в беседу вступил Траугот Францевич: – Мы с Катей, как обычно, встали сегодня рано. Торопиться было некуда, я читал Библию, готовясь к воскресному служению, ну а у Кати всегда есть хлопоты по хозяйству. Вдруг, где-то около восьми часов, раздается неожиданный звонок. Ну, в общем, открываю я дверь и вижу этих вот двух горемык. – Трау гот засмеялся своим заразительным тенорком. – Павел, по-моему, пару раз приезжал к нам в Душанбе с братьями, а с Гертой мы раньше не встречались. Мы поздоровались, зашли в дом, здесь Павел и говорит: «Траугот Францевич, мы приехали к вам сегодня по особому делу. Нас к вам Бог по слал!» Вы знаете, прямо так и говорит: «Нас к вам Бог послал!» – Траугот опять засмеялся и удивленно поднял брови. – Честно говоря, я немного опешил от такого смелого заявления. – Как это? Вы расскажите мне, что у вас за при чина так говорить? И как это Бог послал вас именно ко мне? Тогда Павел рассказал, что они долго моли лись об одном деле, и вчера ночью Герта полу чила откровение, что здесь они получат ответ на свою нужду. Он не говорил мне, что уже на значена операция, что Герта лежит в больнице, сказал только, что у Герты проблема, связанная с камнями в желчном пузыре. Выслушав их, я развел руками и говорю: – Вы знаете, пока я вам ничего не могу ска зать по этому поводу. Но если Господь послал вас сюда, то Он пошлет и ответ. Суббота еще только началась, будем ждать. Мы с Катей еще не завтракали, а вы с дороги уже успели прого лодаться, так что для начала давайте позавтра каем. Закончив трапезу, мы побеседовали, затем немного поработали с Павликом в саду. Он мне так хорошо помог по хозяйству, а жены наши тем временем хлопотали на кухне. Так мы неза метно скоротали время до обеда. После трудов праведных мы с удовольствием пообедали и, сидя за чаем, поговорили о местах Писания, о церковной работе, о братстве, и так постепенно время приблизилось к вечеру. Откровенно говоря, я уже начал переживать за них. Ну, думаю, а что, если вот так и закон чится день и ничего не случится? Старался уже достать что-нибудь из своей памяти. Может, ду маю, знал что, да забыл, об этой болезни. У Кати спрашивал потихоньку, не помнит ли она, кто лечился от камней в желчном пузыре. Катя по жимала плечами и тоже ничего не могла вспом нить... А время совсем к вечеру подходит. Катя с Гер той стали стол к ужину накрывать. Я стараюсь занять их разговорами разными, а мысли об од ном: ну, что же мне сказать им теперь, если ни чего не изменится? Вижу, что и Павел с Гертой немного сникли. Мне и жалко их, хоть плачь, а ничего не могу поделать. Эх, думаю, неужели Герте просто сон приснился? Молюсь про себя, не переставая: «Господи, помоги!» Никогда еще в такой ситуа ции не был. На дворе уже совсем вечереть ста ло. Катя с Гертой ужин готовят, а я себе места не нахожу. «Господи, помоги, – молюсь... – Господи, не постыди надежды...» Перед едой мы, как обычно, стали просить благословения на пищу, и я помолился за Пав лика с Гертой: «Господи, день субботний скло нился к закату, и мы предстали пред Тобою в этот вечерний час в молитве. Ты видишь на ших дорогих Павлика и Герту, Ты видишь, с ка кой великой надеждой на Твое откровение они приехали в дом наш, и мы молим Тебя, Всемогу щий и Праведный, Святый и Сильный, Боже, ис полни желание сердец детей Твоих, открой нам волю Твою. Да пребудет Твоя святая благодать и любовь с нами и по всей земле, и ныне и во все веки... Аминь». Помолившись, мы сели за трапезу. Солнце уже почти зашло. Катя свет зажгла в доме, ну а тут и вы, кстати, подоспели со своими делами. Вот так удивительно Господь ответил сегодня на нужду Павлика и Герты. И надо же вам было приехать к нам именно сегодня! Просто чудо, как иногда получается в жизни! Просто удиви тельно. Некоторое время мы молчали, пребывая в глубоком изумлении от всего, что услышали. Затем я сказал: – Вы знаете, Траугот Францевич, а ведь мы сегодня и не собирались к вам приезжать. Ну- ка, подождите секундочку, я мигом. Соскочив со своего места, я сбегал к машине и возвратился со списком запланированных дел. – Вот, смотрите, на сегодня у меня намечено пятнадцать пунктов, и последний – это Володя «Борода», наш краснодеревщик, куда мы, соб ственно, и ехали. Перед самым выездом я пред ложил Любе поехать со мной – и мне в дороге не скучно будет, и ее немного развеять. Она и так целыми днями дома с детьми пропадает. Когда выезжали из дома, у нас и в мыслях не было посещать вас, и уже когда мы доехали до авиагородка, меня вдруг осенило: «О! Так мы же совсем рядом проезжаем с Траугот Францеви чем, давай заедем». Ну а Любу, вы сами знаете, уговаривать не надо, она со своими «душанбин цами» хоть каждый день готова встречаться. Так вот мы, совсем не думая, и попали к вам на ужин. Так закончилась эта удивительная история в доме у Траугот Францевича. Мы распрощались с Павликом и Гертой уже как со старыми друзья ми, поблагодарили хозяев за гостеприимство и продолжили нашу поездку. Некоторое время мы ехали молча, предава ясь своим мыслям, затем я сказал: – Люба, ты знаешь, Ташкент – это два милли она человек, и когда целыми днями мотаешься по городу, по объектам, по базам, кругом ви дишь море людей, машин, все куда-то спешат, чем-то заняты, о чем-то переживают, у каждого свои желания, заботы, тревоги, поневоле начи наешь думать, что ты просто маленький мура вей в большом человеческом муравейнике. Кто может уследить за всеми движениями людской массы? Кажется, никому до тебя и дела нет в этом мире. Но сегодня какое мы получили потрясающее свидетельство о том, что ведение Божие напол няет землю! Он действительно вникает во все дела человеческие, как написано в тридцать втором Псалме: «С небес призирает Господь, видит всех сынов человеческих. С престола, на котором восседает, Он призирает на всех, живу щих на земле: Он создал сердца всех их и вника ет во все дела их... Вот око Господне над боящи мися Его и уповающими на милость Его»... Ночь уже накрыла своим темным бархат ным плащом уставший от дневной суеты город и, зажигая в домах желтые квадраты окон, на полняла землю покоем. Мы ехали по ночным проспектам столицы, наполненные сладким ощущением присутствия Божия, и как-то по особенному остро увидели себя частью этого большого мира, в котором мы жили. В этот ве чер, казалось, даже звезды мерцали каким-то особенным чистым светом, нежным отблеском небесного Едема, наполняли наши сердца ми ром. Мы от души радовались за Павлика и Герту, за их исполнившуюся надежду, радовались, что мы, сами того не ведая, стали частью этой уди вительной истории. P. S. Некоторое время спустя мы узнали от Траугот Францевича, что Павел и Герта на сле дующий день встретились с Гайратом Алиеви чем и отказались от операции. Проделав эту процедуру, Герта полностью освободилась от камней и чувствует себя прекрасно. Они пере давали нам большой привет и постоянно благо дарят Бога за Его помощь. P. P. S. В заключение я хочу поделиться с мо ими читателями этим рецептом, который од нажды получил аттестацию свыше. Возможно, кто-нибудь из вас имеет такие же проблемы со здоровьем, какие имели Люба и Герта. Не уны вайте. За прошедшие годы многие наши друзья и знакомые применяли этот метод и получили избавление от своей болезни. Может быть, вам следует посоветоваться со своим лечащим врачом перед тем, как делать эту процедуру, поскольку у каждого человека свои особенности организма и течение болез ни. Это вы решайте сами. Да благословит вас Бог, и будьте здоровы! МЕТОД ВЫВЕДЕНИЯ КАМНЕЙ ИЗ ПЕЧЕНИ День первый • 8 часов утра: 1 стакан кефира. • 12 часов дня: немного жидкой манной каши без сахара. • 5 часов вечера: очистительная клизма с те плой водой. • 5:45 вечера: уколоть один кубик атропина (внутримышечно). • 6 часов вечера: выпить один стакан олив кового масла (200–250 г). Запить чашкой черного кофе без сахара. Лечь печенью на теплую грелку на 2–3 часа. День второй • 8 часов утра: несколько ложек жидкой каши «геркулес» без сахара. • 9,10,11,12,13 и т.д. Каждый час делать очи стительные клизмы теплой водой до тех пор, пока идут камни. • 12 часов дня: стакан сладкого чая с лимо ном. • После процедуры в течение месяца – диета как после желтухи. • В течение недели перед едой пить по од ной столовой ложке оливкового масла. • В течение месяца за сорок минут до еды пить по одному стакану теплой минераль ной воды – «Славяновская» или «Ессенту ки-17».